Давеча, когда Ньютон понял, что происходит на крыше: какие именно перемены происходят с безликим, он уразумел и другое — каким будет продолжение этих перемен. И прямо на папке написал для Ольги короткую записку: Бегите. На Пречистенке возле Храма Христа Спасителя вас заберет моя хорошая знакомая. Позвоните ей по телефону…

Ньютон знал: это место легко отыщет даже Ирма фон Берг, которая Москву почти не знала. Когда они сегодня днем встретились — еще до того, как Ирма поехала к санаторию, — то твердо договорились: как действовать, если всё пойдет не по плану. Чего Ньютон в тот момент не мог предположить — так это того, что в этой истории всплывет дурацкий герр Асс. И что на него самого, Алексея Берестова, наденут наручники.

Если бы Ньютон догадывался об этом, то он, вероятно, сумел бы просчитать возможные последствия. Хотя — может, и не сумел бы. Драматурги, которые были авторами разыгравшейся в Первопрестольном граде пьесы, были слишком уж хитроумны. И слишком многое поставили на карту, чтобы позволить кому бы то ни было разгадывать свои планы — без их собственного на то изволения.

5

Не то, чтобы Ольга Андреевна Булгакова бегала плохо, нет: легкая и длинноногая, она даже в зимнем пальто бежала весьма и весьма бодро. Однако уйти на прямой дистанции от преследовавшего её электрокара было ей явно не под силу. И сама она это прекрасно понимала.

Она свернула сначала на Остоженку, рассчитывая, что там дорожное движение, не затихавшее даже ночью, задержит преследователей. Однако это не помогло: «рено» продолжал двигаться вперед, словно все прочие машины по собственной воле уступали ему дорогу. Так что Ольга, недолго думая, свернула в один из переулков, расположенных между Остоженкой и Пречистенской набережной. И, выбрав первую попавшуюся темную подворотню, нырнула в неё.

Едва освещенный единственным фонарем дворик — длинный, чуть ли не как поезд дальнего следования, — переходил в еще один: имевший вид уже прямо-таки исторический. Выглядел он так, будто сохранился в неизменном виде, по меньшей мере, со времен отстройки после пожара 1812 года. Ольга Булгакова прожила в Москве всю жизнь и не без оснований считала, что знает город хорошо. Особенно — район Пречистенки: одно из самых любимых в Москве мест Михаила Афанасьевича Булгакова. Однако она не только ни разу не бывала здесь, но даже и вообразить себе не могла, что такие «реликтовые» места еще сохранились в самом центре российской столицы.

Ольга слышала за спиной звук мотора: «рено» свернул за ней в подворотню, но теперь это уже не слишком беспокоило её. Конфигурация пространства, где она очутилась, едва-едва позволяла ей самой худо-бедно маневрировать. А уж о том, что по извилистым закоулкам, образуемым глухими стенами с облупившейся штукатуркой, сможет проехать электрокар, и речи быть не могло. Ольга молилась только, чтобы спасительный дворик не завершился тупиком и не оказался бы архитектурной ловушкой, спроектированной каким-нибудь шутником, жившим века два или три назад.

Между тем рокот мотора внезапно затих — как будто его отрезало ножом, и никаких звуков, свидетельствующих о преследовании, Ольга не слышала. Ни топот ног, ни звуки голосов не доносились до неё — что, конечно же, можно было бы списать на крайнюю осторожность Ольгиных преследователей, не желавших выдавать своего местоположения.

Ольга заозиралась в полумраке и с некоторым беспокойством подумала, что с момента, как она свернула в странный двор, ей на глаза не попалось ни одного освещенного окна. Конечно, был уже третий час ночи, но всегда ведь находятся люди, которым не спится по ночам. Но Ольга Булгакова видела только темные стекла в окошках — поблескивавшие в свете тусклых дворовых фонарей. И она отчего-то была уверена: деревянные рамы в окошках этих не меняли лет уже этак сто пятьдесят.

Ольга даже не пошла — снова побежала: в ту сторону, где, согласно её внутреннему компасу, должна была пролегать Пречистенка. И тут снова услышала шуршанье колес по мостовой: оно доносилось из-за угла очередной подворотни. Ольга повернула голову в ту сторону, однако разглядеть ничего не успела.

Рядом с ней — на низком первом этаже одного из старинных домов — распахнулись обе рамы темного окна. И в тот же миг Ольгу схватили с двух стороны — за подмышки — чьи-то руки и потянули через подоконник внутрь.

6

Молоденький сотрудник полиции с автоматической винтовкой Мосина даже не пошевелился, когда на пороге кризисного центра возникли четверо мужчин. Мало того: Ньютон увидел, как на губах юноши промелькнула тень улыбки — он явно был чем-то очень доволен. Как если бы узнал, что вся эта крайне неприятная ситуация вот-вот разрешится.

— Рады вас видеть в добром здравии, Алексей Федорович, — обратился к Ньютону один из вошедших. — А то уж нас напугали: сказали, что ваши документы нашли брошенными на улице. И что горожане могли вас… в порыве гнева… — Он улыбнулся, делая жест рукой — обводя ею свою шею; однако при этой шутке глаза его оставались совершенно серьезными.

Ньютон, поднявшийся со стула при первых его словах, протянул к нему обе руки — для пожатия; но вошедший понял его иначе. У него в руках тотчас возникли откуда-то специальные кусачки, которыми он мгновенно перерезал пластиковую ленту наручников.

— Это еще что такое? — услышал Ньютон у себя за спиной голос возвратившегося полковника полиции и понадеялся только, что тот не выхвати сдуру пистоле — в противном случае участь его была бы незавидной; эти люди — пришедшие за ним, Алексеем Берестовым, — крайне болезненно воспринимали любые угрозы в свой адрес. — Ваши документы!

Алексей Федорович чуть обернулся и выдохнул с облегчением: даже солдафону-полковнику было, как видно, ясно, что кого попало не пропустили бы сюда. И оружия он не вытащил.

— Объединенная служба безопасности Евразийской конфедерации. — Мужчина, освободивший руки Ньютона, передал кусачки одному из тех, кто вошел в кризисный центр вместе с ним, а затем полез во внутренний карман своего пиджака.

Зимней одежды на нем не было: четверка визитеров тоже наверняка прибыла сюда на электрокоптере. Мужчина вытащил не только свое служебное удостоверение, но и пластиковую карточку «Законов Ньютона». Одной рукой он передал её Алексею Берестову и одновременно показал полковнику — держа в другой руке — свое служебное удостоверение: с щитом и мечом на темно-красной обложке.

— С этого момента, — проговорил владелец красной книжицы, — руководство операцией принимает на себя ОСБ.

— Но его сообщница… — попробовал было заикнуться полковник полиции.

— Мы знаем, о ком вы говорите. И знаем о